Сложности в большом «Спартаке» подстерегали на каждом шагу. Я еще со школы знал, что первый раз прийти в незнакомый коллектив и сесть за стол – проблема для многих. Я готовил себя к этому. Поэтому зашел в столовую и спросил: «Извините, куда можно сесть?» Мне кивнули на угол длинного стола, который предназначался для дублеров. И там, в углу, вместе с Саней Липко, Андрюхой Коноваловым и Димкой Хлестовым мы трапезничали несколько лет. Хлест не ел черную икру, и поэтому каждый из нашей троицы старался прийти пораньше, чтобы забрать Димкину порцию себе. Однако года через три Барези икру полюбил, и мне до сих пор любопытно: с чего это вдруг на него снизошло такое озарение?
Так вот, в столовой я всегда старался украдкой наблюдать за основой, игроки которой сидели за изящными столиками по четыре человека. Люди себя чувствовали очень раскованно: шутки текли рекой. Тогда там были собраны лучшие футболисты страны, и неудивительно, что я ловил каждое их движение. Правда, всегда опасался, что кто-то поймает мой взгляд. Боялся попасть в неприятное положение и стать объектом подколок. Тот «курс молодого бойца» мне здорово помог. Я же изучил все изнутри, и когда пробил мой час, мне оказалось гораздо проще перебраться в иной статус, хотя эта процедура и заняла немало времени.
В 1993 году мой первый матч за дубль проходил на резиновом покрытии «Лужников» с командой «Траско». И мне посчастливилось сыграть в паре с Черенковым. Федору Федоровичу тогда уже было почти тридцать четыре года, а он по-свойски со мной общался, как с равным. Я, окрыленный, забил два гола, причем один с передачи своего кумира. Эмоции непередаваемые! Видимо, Олег Иванович почувствовал, что я готов выйти на новый уровень, и решил подпустить меня к основному составу. Мы встречались со сборной Ирана. Я был в запасе и стоял за воротами. Так Федор Федорович сам подошел ко мне и сказал: «А ты молодец, голова светлая». Клянусь, счастливее Егора Титова в ту минуту никого на земле не было! Меня похвалил не просто великий мастер, а человек, на игре которого я вырос. Наверное, неделю я, преисполненный гордости, всем своим друзьям беспрерывно рассказывал фантастическую историю о том, что на меня обратил внимание сам Черенков.
Через какое-то время я настолько обнаглел, что даже попросил Маэстро довезти меня до Сокольников. Мне не хотелось ждать двадцать минут, оставшиеся до отправления автобуса с базы, вот я и увязался за Федором Федорычем. И вновь мне трудно было совладать с эмоциями. Представьте только, меня на своих «жигулях» шестой модели везет сам Черенков! Я открыл окошко, положил на дверцу руку. Сижу, свечусь, как кокарда на папахе, и от этого слабо чего соображаю. Когда Федор Федорович закурил, я по-свойски попросил у него сигаретку. И он очень спокойно, тактично (!) сказал: «Моя карьера уже заканчивается, а у тебя вся жизнь впереди. Тебе это навредит. Я начал курить уже на излете. Мне осталось-то играть сезон – максимум два, и сейчас я могу себе позволить не думать о своем здоровье. А ты себя береги». К тому моменту я уже год баловался сигаретами и не ощущал от них никакого вреда. В общем, тогда всерьез мудрый совет не воспринял. Но через какое-то время все же стал прислушиваться к своему организму. И вскоре, во многом благодаря влиянию отца, твердо решил с никотином покончить. С тех пор не курю.
* * *К слову, звезды того последнего советского поколения шокировали меня своей простотой, своей душевностью. Они вдыхали в меня силы, добавляли уверенности.
В 1995 году меня включили в заявку на выездной матч Лиги чемпионов с «Блэкберном». Это был первый мой выезд подобного масштаба, и я совершенно не представлял, как мне себя вести. В холле гостиницы Салих Хаджи раздавал всем ключи, а я приткнулся в уголочке и с нетерпением ждал своей очереди: с кем же меня поселят? И вот другой мой любимый футболист, легендарный Сергей Родионов, улыбается и говорит: «Ну, пошли!» Иду вслед за ним по коридору и поверить не могу: мне предстоит делить номер с самим Родионовым! В памяти всплывает, как в «Олимпийском» Сергей забивает в ворота ненавистного ЦСКА победный гол, и я, мальчишка, схожу с ума от радости. А теперь… Теперь: вот он я – тот самый мальчишка, а вот тот самый Родионов дает мне ненавязчивые практичные советы. У меня тогда планку натуральным образом снесло от сказочности всего происходящего. Настолько, что я боялся уходить из номера. Думал, вот появится Родионов, а ключ-то у меня. Что, он за мной бегать будет по всему отелю? В общем, в свободное время я наши четыре стены не покидал ни на секунду и… много говорил по телефону.
Хвастался самым примитивным образом: звонил родителям и рассказывал: «Я с Серегой Родионовым соседствую». Я же тогда не предполагал, что за эти телефонные переговоры нужно будет еще и деньги платить. И вот когда мы уезжали, на наш номер выставили какой-то гигантский счет. Я как увидел, у меня глаза на лоб – денег-то нет. Стою красный как рак. Сергей посмотрел: «Егор, я оплачу, не забивай голову».
Я так уж устроен, делаю выводы практически из всего. И после того случая перестал пользоваться гостиничными телефонами. Но куда важнее то, что я во взрослом коллективе почувствовал себя уютнее. Уже в самолете по дороге в Москву ощущал себя составляющей частью этой выдающейся команды. Вскоре я перестал бояться собственной тени и гипотетических косых взглядов. Еще крепче сблизился с Андреем Ивановым, который регулярно подвозил меня на своей «пятерке». У Андрея всегда в машине лежал блок жвачки «белая стрелка», и он постоянно эту жвачку жевал. Как сегодня – Моуринью. Я всегда с особым вниманием слушал рассказы Андрея об особенностях жизни профессионального спортсмена, да и вообще мне с ним было чертовски легко. Разницы в девять лет не улавливалось.
Когда по какой-то причине не удавалось «сесть на хвост» Иванову, я просился в попутчики к другому Андрею – Афанасьеву. И те поездки мне тоже многое дали. Я часто в такие минуты представлял себя на месте своих старших товарищей. Размышлял, как буду себя вести, когда достигну таких же высот, как они, во что я буду одеваться, как расставлять приоритеты. Единственное, на что не хватало моей фантазии, так это представить себя «в шкуре» Коли Писарева. Коля казался мне посланником иной галактики, и я всякий раз слушал его с раскрытым ртом. Николай был близким другом Андрея Иванова, и тот через знакомых доставал ему какие-то западные шмотки, которые в России можно было увидеть разве что по телевизору. Коля был заправским модником, одевался, как голливудская знаменитость, ездил на огромном длиннющем «мерседесе», который также ассоциировался у меня с богатой Америкой. Писарев часто делился впечатлениями о том, как он отобедал в таком-то ресторане за сто долларов. У меня волосы вставали дыбом: как так можно? Сто долларов за обед? У меня-то по тем временам одна задача была – потренироваться да найти кого-нибудь, кто меня из Тарасовки вывезет. То есть контраст в мировоззрении существовал ошеломительный.
